Виктор Боков

Двадцать тапочек

Двадцать тапочек сушились
На заборе общежитья,
Десять девушек гляделись
В голубые зеркала.
Не губок, не производство,
Не местком, не руководство,
Не техникум станочный,
А гулянка их звала.

Художник
Алексею Козлову

Художник один на один с холстом,
Еще не касается краской и кистью,
Но как ему хочется правдой и честью
Сказать и поведать о самом простом.

О белой ромашке, о девушке в синем,
О зное, натянутом как тетива,
О ливне, который стучит по осинам,
И падают листья, рождая снова.

Мне душно в пуховом снегу!
Подушек дюжина… перина.
И для кого? Для исполина!
Что хочешь делай – я сбегу!

Я не люблю любви ручной,
Мне тошно с томного уютца,
И надо мной уже смеются
Кувшинки заводи речной.

Моему перу

Когда тебя в ладонь беру
Приемами ружейными,
Я говорю: - Простор перу,
Простор воображению.

Гуляй, мое перо, скрипи,
Как мачта корабельная,
Не холуя во мне крепи,
А вольницу и гения.

Будь той скрипучею сосной,
Что двести лет не падает
И непоклонной головой
Лесные дебри радует.

Не заплачет камень при дороге –
От природы мужество при нем.
Если даже камню при народе
В грудь ударит молния копьем.

Сердце стало камнем. Я не плачу.
Непонятно, как душа живет.
Сколько лет я жду свою удачу,
С кем она там под руку идет?!

1955
 

География

О земля моя! Ты – кафедра.
Мне с твоих родных страниц
Открывалась география
Гор, и рек, и русских лиц.

В Омске, в Томске, или в Глазове,
Или где-нибудь в Орле
Улыбались кареглазые
Не кому-нибудь, а мне.

Глаза у львов закрыты снегом
Зима. Москва. Тверская. Лед.
И мерзнет очередь за хлебом
И Гитлеру проклятья шлет.

День нынче сер, уныл и краток,
Невеселы его шаги.
С утра подглазья у солдаток,
Как у апостолов, строги.

Цепная очередь авосек
Умолкла горестной вдовой.
Москва, как высший дар, выносит
Свой хлеб талонно-тыловой.

Про синицу

В сумерках зимних, под тихими кровлями
Тенькала крошка в зеленом пушке.
Сестры ее тихо клювиком трогали
Мерзлую ягоду в теплом снежке.

Звали певунью они к себе ужинать,
Вместе родную рябину клевать.
Не соблазнялась сестра. Видно, нужно ей
Было в тот вечер лишь песни певать.

По пути к родным

Вьется дороженька снежная, снежная,
Сыплются искры из гривы коня.
Где ты? Куда подевалася прежняя
Юность, и свежесть, и радость моя?

Помню, как по полю маленьким мальчиком
Шел я с серпом возле мамы моей.
Все, что мной сделано, здесь было начато
У колыбели родимых полей.

Ерема-простота

Жил Ерема-простота
В деревеньке нашей.
Из скота – имел кота,
На поддержку живота
Чугунок для каши.

Сам варил,
Сам солил,
Сам съедал,
Сам хвалил.